Abbess Alexandra: Biography of His Eminence Metropolitan Vitaly
Author: Metropolitan Agafangel. Publication date:September 25, 2022. Category: Author's column .
Report at the annual theological conference in the Odessa Archangel and Mikhailovsky diocesan house, compiled by Abbess Alexandra and the sisters of the Ioannovsky Convent
Odessa, August 8-10, 2018
The Fourth First Hierarch of ROCOR, His Eminence Metropolitan Vitaly, in the world Rostislav Petrovich Ustinov, was born on March 18, 1910 in St. Petersburg into the family of a naval officer. Soon the Ustinov family moved to Sevastopol to his father's place of service, where Rostislav spent his childhood. Remembering his childhood years, Vladyka Metropolitan wrote: “I found tsarist Russia during my first seven years. I remember it in detail, but mainly I remember its spirit ... in tsarist times everything was calm and pious. not just a memory, but a memory of the heart." [one]
In 1920, Rostislav entered the Crimean Cadet Corps, founded by General P. Wrangel in Feodosia. In November 1920, the young cadet was forced to leave Russia forever with the corps. Let us continue the story of Abbess Alexandra, transmitted from the words of Vladyka Vitaly: “The ship on which Rostislav was forced to stay at sea for about a month, since not a single port wanted to receive it. Before they were allowed to land in Constantinople, the cadets had to endure the cold, and hunger. Separated from his parents and loved ones, ten-year-old Rostislav suffered unbearably. For the first time in his life, he had to be in such terrible and humiliating conditions. This was caused not only by cold and hunger, but also for the abuse and bullying of senior cadets that he and his peers had to endure. There was little food on the ship, but even this small portion was often taken from a small thin boy. The cold had set in and the winds were blowing. Rostislav found a place for himself in the hold, where the steam pipe passed. From time to time steam flowed through it, it heated up, and the boy could at least somehow warm himself. Finally, the ship was allowed to moor in Constantinople. After long ordeals, the cadet corps was taken in by Serbia.
When the cadet corps settled in Serbia, in the city of Belaya Tserkov, the cadets had to live in poverty. The younger ones suffered especially, from whom the elders took away food, venting their anger and dissatisfaction with their beggarly position on them. One can imagine how great was the difference between the former serene picture of childhood and hopeless reality for a small pampered child. It was then, in moments of terrifying loneliness, constantly squeezing hunger and humiliation, that the soul of little Rostislav began to turn to God. He went far into the field, where no one could see him, wept and asked the Lord for death. Seeing no point in constant suffering, he did not want to live. It was clear to him that he would never see his family again. In order to somehow dull the constant hunger, he collected discarded cigarette butts, lit a cigarette, forgetting for a short time.
One autumn evening, when Rostislav was in the field, a heavy downpour began. The boy did not want to return as soon as possible. Let me get sick and die, he thought. On the way, he slipped and fell into a ditch. Wet, covered in mud, somehow he got to the hill. At night he had a fever, he fell ill with pneumonia. He was treated, and although the boy's emaciated body did not differ in strength, nevertheless, he survived. This encouraged the little sufferer. “If the Lord did not let me die, then the Lord needs me for some reason,” he thought. Thus, in the midst of illness, sorrow and deprivation, the young soul of Rostislav learned to pray. This prayer was not bookish. It was the prayer of the suffering heart of an orphaned child, who now sought consolation only in the Lord.
In the midst of a gray, joyless life in a foreign land, the Lord sent Rostislav a ray of joy. Among the Russian emigrants in the White Church there was one noble lady, a countess, who somehow managed to take her jewelry out of Russia. Selling them, she could live modestly. Seeing the plight in which the cadet corps was, this countess, with the permission of her superiors, took junior cadets to her house in turn for the weekend. A real Orthodox Christian, she motherly took care of poor children: she fed them, put their clothes in order, tried to replace or repair their linen, trying to brighten up their harsh life with her caress. The image of this countess returned to little Rostislav faith in goodness and humanity. Whenever the boy endured humiliation and bullying, he, swallowing tears, he remembered the bright face of his benefactress, and he felt better. Prayer also gradually strengthened his growing soul.
In 1923, Rostislava was found by his mother, who lived in France, in Cannes, and he came to her. Full of bright hopes, he went to his mother, but disappointment awaited him. By that time, Lidia Andreevna had remarried, a child was born. Rostislav's sister was with her mother. It was not easy for a stepfather in emigration to support a family with three children, and the young man understood this well. Rostislav had no information about his father: whether he was alive, where he was, was unknown. Many thousands of Russian emigrants were scattered all over the world. Only after more than 30 years, Rostislav was able to meet his father, who ended up in the United States.
Rostislav's relationship with his stepfather was not easy. He turned out to be a man of strict patriarchal rules. In the mother's new family, there was no cordiality, simplicity and openness, to which Rostislav was accustomed from childhood. There was no spiritual contact with his stepfather, Rostislav felt like a stranger. According to the stories of Vladyka Vitaly, he was grateful to his stepfather that he did not abandon him and helped him get an education. Rostislav was assigned to the Jesuit College named after St. Louis, King of France, in the city of Leman.
Although there was not a single Russian in the college (teaching was conducted in French and English), however, Rostislav did not forget either the Russian language or culture. The college priest, who treated Rostislav very well, spoke Russian, knew Russian literature and music, and did his best to support his student. He gave him topics for reports related to Russia. Mother sent Rostislav the necessary books in Russian.
Due to financial difficulties and a difficult relationship with his stepfather, Rostislav almost never visited his mother's house. He spent the Christmas and Easter holidays with the family of a college friend, where he was treated very well. During his summer holidays he worked on flower plantations in Grasse, collecting flower petals for the perfume industry. The young man sent the money he earned to his mother.
After graduating from college, Rostislav in 1934 was called up for military service in a cavalry cuirassier regiment. At the end of his service life, he rejected the offer of his superiors for a military career and was demobilized. Mother Alexandra continues her story: “After serving military service, Rostislav got a job as a clerk in a Parisian fashion house. He was successful at work, communicating with clients was easy for him. The young man knew all the intricacies of French etiquette. However, success in the service did not satisfy him. Living in the capital of France, Rostislav remained a true Russian by nature. His soul aspired to prayer and asceticism. He constantly went to church, fasted, prayer was an integral part of his life." In Paris, he entered the St. Sergius Theological Institute, but not finding the proper spiritual atmosphere there, Rostislav soon left his studies. In search of answers to his spiritual questions, he established a correspondence with the monastery of St. Job of Pochaevsky in Slovakia.
In 1937, Rostislav, despite the misunderstanding of his mother and stepfather, left France and became a novice in the monastery of St. Job of Pochaevsky in Ladomirovo. “According to the stories of Vladyka Vitaly,” Mother Alexandra recalls, “he arrived at the monastery dressed in an expensive suit and fragrant in the French fashion. The suit was removed from him in the monastery and he was dressed in an old cassock, giving an obedience in the kitchen. Vladyka Metropolitan loved and knew how to cook, but then, in his younger years, he had few practical skills. In addition, it was difficult for a new novice to get used to the strictness of monastic life. By Vladyka Vitaly’s own admission, at first nothing was given to him in the monastery, everything fell out of his hands. For an educated and successful youth it was not easy for a young man to endure such a thing. With fervent prayer, Rostislav turned to God, so that the Lord would help him to fulfill his obedience correctly. After about a year, he settled in, he was transferred to a bakery.
In 1939, Rostislav was tonsured a riasophor with the name Vitaly in honor of the martyr Vitaly of Rome. The tonsure was performed by the abbot of the monastery, Archimandrite Seraphim (Ivanov). Later monk Vitaly worked in the monastery printing house. Some time later, he was given the obedience to study the liturgical Typicon.
In 1940, during the days of Great Lent, the future First Hierarch was tonsured into the Little-Skema, , and on July 17 of the same year he was ordained a Hierodeacon. On October 10, 1941, in the capital of Slovakia, Bratislava, Metropolitan Seraphim (Lyade) of Berlin and Germany ordained Father Vitaly as a Hieromonk, after which he was entrusted with the care of three villages on the border with Poland by the rector of the monastery. Remaining a resident of the monastery, Father Vitaly went to serve in Slovak villages on Sundays and holidays. The local peasants fell in love with him. In one of the villages, instead of the old dilapidated church, parishioners built a new one. However, the outbreak of World War II forced the brotherhood of the monastery in 1944 to leave Ladomirovo and evacuate to Germany. With the approach of Soviet troops, the brotherhood began to make its way to the Swiss border, as friends of the brotherhood managed to obtain Swiss visas for the inhabitants.
Hieromonk Vitaly ended up in Berlin, where, together with Archimandrite Nathanael (Lvov), he developed extensive missionary activity among Russian refugees. At that time, Berlin was subjected to intense bombing day and night, and all the Russian clergy left the capital. Hieromonk Vitaly and Archimandrite Nathanael voluntarily remained at the cathedral to minister to the numerous Russian flock. They left Berlin at the last moment, when Soviet troops entered the city from the south. So they decided to move north towards Hamburg. Having reached Hamburg, Father Vitaly set about organizing church life at the Fischbeck camp. This camp was for several years one of the centers of Russian Orthodox life in Europe. The Assumption Church was built in the camp, the rector of which was Father Vitaly. Around him he gathered a small monastic brethren, and also founded a printing house, which began to print for all camp churches in Germany "Great collections", prayer books and periodically - "Pochaev leaflets". At the temple, Father Vitaly organized courses for psalm-readers, and also taught a group of young men theological sciences.
After the end of the war, Father Vitaly and Father Nathanael began to travel to Russian refugee camps to save them from repatriation. Soviet agents caught Russians and forcibly took them to repatriation camps, so the refugees lived in constant fear. The camps visited by Father Vitaly and Father Nathanael were in the English zone. Both shepherds spoke excellent English, so they were well received by the English officers. In a few months, they managed to help out and send to the West more than one thousand Russian people, who were waiting in the camp from their homeland. Both shepherds fearlessly fulfilled their mission, more than once in danger of being killed by a patrol bullet or being taken to the USSR themselves, but the Lord protected them.
How sacrificial was Father Vitaly's ministry is shown by the fact that he also took care of tuberculosis patients. In the northern part of Germany there was a special camp, where such patients were taken from different places. They were not treated, they were in the most deplorable condition, receiving only meager food - rutabaga stew. Father Vitaly addressed these suffering people with a sermon on the need for church sacraments - confession and communion. To his joy, all the sick expressed a desire to confess and take communion. [2]
On July 12, 1951, on the day of the Holy Apostles Peter and Paul, Archimandrite Vitaly was ordained Bishop of Sao Paulo, Vicar of the Diocese of Brazil. The consecration was performed by Bishop of Brussels and Western Europe Nathanael (Lvov) and Bishop of Geneva Leonty (Bartoshevich).
Upon arrival in Brazil, Vladyka Vitaly's place of residence was Villa Alpina in the suburbs of Sao Paulo, where on a large plot of land there was a church in the name of the Most Holy Life-Giving Trinity. Vladyka founded a monastic brotherhood here and set up printing activities. The journal Pravoslavnoye Obozrenie began to be published here, which Vladyka published almost until his death. Along with the preaching of the teachings of the Church, the magazine gave answers to the questions that modern life poses to every church person. In an editorial address to the reader, in particular, it was said: “Our journal aims to revive the ancient, patristic, Orthodox worldview, offering an Orthodox point of view on the most modern phenomena and events. Since the time of Peter the Great, our Orthodox school and educated society have fallen under the influence of Protestant and Roman-Catholic thoughts, from which we have not yet completely freed ourselves to this day. This division and mood of our ideology greatly weakened our moral forces. We have lost our spiritual integrity and purposefulness, and the main grief is that with such a semi-scholastic, split worldview it is impossible to lead anyone.
In particular, we fear for our younger generation, who are sinking more and more into some kind of deep sleep state. It is now impossible to simply say and preach to the youth that they should pray and fast and repeat the eternal truths according to the old scholastic textbooks. It is necessary to show why and how all this should be done in modern conditions..." [3] According to the stories of Abbess Alexandra, many parishioners, respecting Abbot Panteleimon-of Brookline, Massechesuets did not believe in his guilt, so they treated Vladyka Vitaly very unfriendly. Many even wanted to leave the Church Abroad. Occupying certain positions in the management of the parish, these people, were accustomed to having their opinions taken into account, and they resisted the power of the bishop, outraging other parishioners. Coming to church, they showed a negative attitude towards the new archpastor with all their appearance: they did not bow to him during the service and defiantly turned away when he passed by. Faced with such an incident for the first time, Archbishop Vitaly put a lot of effort and patience into appeasing the disgruntled parishioners, convincing them of the correctness of the Synod's decision and returning them to the Church Abroad. Fortunately, Vladyka Vitaly managed to restore the trust of the parishioners and return the dissatisfied to the bosom of the Church.
In Montreal, through the efforts of Archbishop Vitaly, a building for the cathedral was purchased, a bishop's farmstead with a printing house was equipped; in Ottawa, the Church of the Intercession was built, in Mansonville (Quebec) the Preobrazhensky/Transfiguration male monastery was founded with a temple and large buildings for the brethren.
The typographic traditions of the Ladomirov Convent continued in Canada: the printing house of Venerable Job of Pochaevsky in Montreal published liturgical books, doctrinal and church-historical literature, as well as the Church Review magazine.
One of the distinguishing features of Vladyka Vitaly was his care for the youth. On his initiative, All-Diaspora Congresses of Russian Youth were repeatedly organized, which played an important role in introducing young people to church life. Since 1976, Vladyka Vitaly was one of the deputies of “ROCOR First Hierarch Metropolitan Philaret” society.
After the death of Metropolitan Philaret in November 1985, it became necessary to hold an extraordinary Bishops' Council. On January 22, 1986, in New York City, in the Synodal Cathedral of the Most Holy Theotokos in honor of the Kursk-Root Icon of the Sign, an extraordinary session of the Council of Bishops was held, dedicated to the election of the new First Hierarch. At the same time, neither the first nor the second vote revealed the chosen one, since Archbishop Vitaly and Archbishop Anthony (Bartoshevich) of Geneva received the same number of votes. Then, according to the decision of the Council, the final election of the First Hierarch took place by drawing lots. Both lots were placed in the box in front of the miraculous icon of the "Sign" of the Blessed Virgin Mary of Kursk-Root - Hodegetria of the Russian Diaspora. After singing the kontakion "We Have No Other Help", Archimandrite Gelasy, having accepted the blessing of the most venerable among all, Archbishop Seraphim of Chicago, he drew the lot of His Grace Archbishop Vitaly. The appointment of the new Metropolitan took place on January 25, 1986. Having become Metropolitan of Eastern America and New York, Vladyka Vitaly retained the administration of the Canadian diocese. [four]
In fairness, it must be said that people often coming from Russia tried to somehow find a job at the expense of the Church Abroad, caring little about spiritual matters. Disappointed in these people, and also parting ways with the aforementioned hierarchs Lazarus and Valentine, Vladyka Metropolitan nevertheless believed that “there are real ascetics in Russia, righteous people, confessors, “whom the world is not worthy of!” They, of course, almost always go hungry, eat their meager but honest loaf of bread. There are few of them, they don’t want to go anywhere or flee, but after all, you need a little leaven for the whole dough. May God give them strength,” wrote the Metropolitan, “to leaven all the Russian dough.” [5] Indeed, since 2000 the aged Metropolitan, due to a broken collarbone, had not been physically able to raise his hands and perform consecration.
Everything that happened is the saddest page in the history of the Church Abroad. Metropolitan Vitaly found himself alone. The bulk of the bishops of the Church Abroad longed for union with the unrepentant Moscow Patriarchate, while at the same time a group of priests who did not want a union with the MP embarked on the path of schism, forming a non-canonical jurisdiction, first called the "ROC in Exile", and then ROCOR (V). Supporters of the connection with the MP, wanting to show that Vladyka the Metropolitan could no longer deal with church affairs, repeatedly made attempts to conduct a forced psychiatric examination. Experts, however, certified that the Metropolitan was mentally healthy. Nevertheless, the Synod headed by Metropolitan Laurus (Skurla) did not impose any bans on Metropolitan Vitaly, understanding his condition, that he remained a retired Metropolitan until the end of his days.
The last years of his life, Metropolitan Vitaly spent without a break in Mansonville, attending divine services and occasionally receiving visitors. Over the years, his senile infirmities manifested themselves more and more, expressed in problems with memory. Taking advantage of this, the non-canonical ROCOR (V) group, on behalf of the Metropolitan, circulated various statements that, being in a sound state, Vladyka Vitaly would not have approved of. His Eminence Metropolitan Vitaly passed away on September 25, 2006.
Zealously serving the Church Abroad, Metropolitan Vitaly throughout his long journey was an example of true confession and firm standing in the truth. Until the end of his days, he was an implacable opponent of uniting with the Moscow Patriarchate, mired in ecumenism and Sergianism. In the last years of his life, Vladyka Metropolitan, suffering from the betrayal and violence of his entourage, also turned out to be a martyr.
After Vladyka Metropolitan retired, he needed to be given a quiet and peaceful life worthy of his dignity. However, just as at the beginning of his life as the 10-year-old Rostislav had to endure an orphanage, was in want and bullying, so in his declining years the Lord gave Metropolitan Vitaly to drink the cup of great moral suffering. Being in a weak state, he endured his personal infirmities, and with all his soul grieved over the fate of the Church Abroad, torn apart by apostasy and schism, which he had served without a flaw all his life. We believe that even now Vladyka Metropolitan with a host of martyrs and confessors stands before the Lord and prays for the salvation of the suffering Russian Church.
[1] Ibid., pp. 33-34.
[2] Metropolitan Vitaly. Anniversary collection, p. fourteen.
[3] Abbess Alexandra, Olga Kozinskaya. Church disorganizations and their consequences. Report at the theological conference "The Paths of ROCOR in the Modern World", Odessa, 2017 .
[4] Abbess Alexandra, Olga Kozinskaya. Church disorganizations and their consequences. Report at the theological conference "The Paths of ROCOR in the Modern World", Odessa, 2017 .
[5] ortho-rus.ksproject.org/cgi-bin/ps_file.cgi?2_5126.
Tags: rocz , metropolitan vitaly , abbess alexandra , conferences
RUSSIAN LANGUAGE ORIGINAL:
Игумения Александра: Жизнеописание Высокопреосвященнейшего Митрополита Виталия
Автор: Митрополит Агафангел. Дата публикации: 25 сентября 2022. Категория: Авторская колонка.
Доклад на ежегодной богословской конференции в одесском Архангело-Михайловском епархиальном доме, составленный игуменией Александрой и сестрами Иоанновского женского монастыря
Одесса, 8-10 августа, 2018 года
Четвёртый Первоиерарх РПЦЗ Высокопреосвященный митрополит Виталий, в миру Ростислав Петрович Устинов, родился 18 марта 1910 г. в Санкт-Петербурге в семье морского офицера. Вскоре семья Устиновых переехала в Севастополь к месту службы отца, где Ростислав провёл детство. Вспоминая о детских годах, Владыка Митрополит писал: "Я застал царскую Россию в продолжении моих первых семи лет. Я помню её в деталях, а главным образом помню её дух... в царское время всё было спокойно и благочестиво. Запомнил я всё это скорее не просто памятью, а сердечной памятью". [1]
В 1920 году Ростислав поступил в Крымский кадетский корпус, основанный генералом П. Врангелем в г. Феодосии. В ноябре 1920 г. юный кадет вынужден был вместе с корпусом навсегда покинуть Россию. Продолжим рассказ игумении Александры, переданный со слов Владыки Виталия: "Судно, на котором находился Ростислав, около месяца принуждено было находиться в море, поскольку ни один порт не хотел его принимать. Прежде чем им разрешили пристать в Константинополе, кадетам пришлось потерпеть и холод, и голод. Оторванный от родителей и близких десятилетний Ростислав невыносимо страдал. Впервые в жизни ему пришлось находиться в столь страшных и унизительных условиях. Тому виной были не только холод и голод, но также брань и издевательства старших кадетов, которые ему и его сверстникам приходилось переносить. Продовольствия на судне было мало, но и эту малую порцию часто отбирали у маленького худенького мальчика. Начались холода, дули пронизывающие ветры. Ростислав нашел себе место в трюме, где проходила паровая труба. По ней время от времени шел пар, она нагревалась, и мальчик хоть как-то мог согреться. Наконец судну было разрешено пришвартоваться в Константинополе. После долгих мытарств кадетский корпус приняла Сербия.
Когда кадетский корпус обосновался в Сербии, в г. Белая Церковь, кадетам приходилось жить в нищете. Особенно страдали младшие, у которых старшие отбирали еду, вымещая на них злобу и недовольство своим нищенским положением. Можно себе представить, насколько велика была для маленького изнеженного ребёнка разница прежней безмятежной картиной детства и безысходной действительности. Именно тогда, в минуты ужасающего одиночества, постоянно сжимающего голода и унижения, душа маленького Ростислава стала обращаться к Богу. Он выходил далеко в поле, где его никто не мог видеть, плакал и просил Господа о смерти. Не видя смысла в постоянных страданиях, он не хотел жить. Для него было ясно, что он никогда не увидит своих родных. Чтобы хоть как-то притупить постоянный голод, он собирал выброшенные окурки, закуривал, забываясь на короткое время.
Как-то осенним вечером, когда Ростислав был в поле, начался сильный ливень. Мальчик не стремился побыстрее вернуться. "Пусть я заболею и умру", — думал он. По дороге он поскользнулся и упал в канаву. Мокрый, весь в грязи, кое-как он добрался до корпуса. Ночью у него поднялась температура, он заболел воспалением лёгких. Его лечили, и, хотя истощенный организм мальчика не отличался крепостью, тем не менее, он выжил. Это ободрило маленького страдальца. "Если Господь не дал мне умереть, значит, я зачем-то нужен Господу", — думал он. Так среди болезни, скорбей и лишений юная душа Ростислава училась молитве. Молитва эта была не книжной. Это была молитва страждущего сердца осиротевшего ребенка, который теперь только в Господе искал утешения.
Среди серой безрадостной жизни на чужбине Господь послал Ростиславу и луч радости. В среде русских эмигрантов в Белой Церкви была одна благородная дама, графиня, которой как-то удалось вывезти из России свои драгоценности. Продавая их, она могла скромно жить. Видя, в каком бедственном положении находится кадетский корпус, эта графиня с разрешения начальства брала к себе в дом по очереди младших кадетов на выходные. Настоящая православная христианка, она по-матерински заботилась о бедных детях: кормила их, приводила в порядок их одежду, старалась заменить или починить им бельё, своей лаской стараясь скрасить их суровую жизнь. Образ этой графини возвращал маленькому Ростиславу веру в добро и человечность. Всякий раз, когда мальчик терпел унижения и издевательства, он, сглатывая слёзы, вспоминал светлое лицо своей благодетельницы и ему становилось легче. Молитва также мало-помалу укрепляла его растущую душу.
В 1923 г. Ростислава отыскала мать, живущая во Франции, в Каннах, и вызвала к себе. Полный радужных надежд ехал он к матери, однако его ждало разочарование. К тому времени Лидия Андреевна вторично вышла замуж, родился ребёнок. Сестра Ростислава была вместе с матерью. Отчиму в условиях эмиграции было непросто содержать семью с тремя детьми, и юноша это хорошо понимал. Об отце Ростислав не имел никаких сведений: жив ли он, где находится, было неизвестно. Многие тысячи русских эмигрантов были разбросаны по всему свету. Только спустя более 30 лет Ростислав смог встретиться с отцом, который оказался в США.
С отчимом у Ростислава отношения складывались непросто. Он оказался человеком строгих патриархальных правил. В новой семье матери не было того радушия, простоты и открытости, к которой Ростислав привык с детства. Душевного контакта с отчимом не было, Ростислав чувствовал себя чужим. По рассказам Владыки Виталия, он был благодарен отчиму, что тот не отказался от него и помог получить образование. Ростислава определили в иезуитский колледж имени Св. Людовика, короля Франции, в городе Леман.
Хотя в колледже не было ни одного русского (обучение велось на французском и английском языках), однако Ростислав не забыл ни русский язык, ни культуру. Ксендз колледжа, очень хорошо относившийся к Ростиславу, говорил по-русски, знал русскую литературу и музыку и всячески старался поддержать своего ученика. Он давал ему темы для докладов, связанные с Россией. Мать присылала Ростиславу необходимые книги на русском языке.
Из-за материальных трудностей и сложных отношений с отчимом Ростислав почти не бывал в доме матери. Праздники Рождества и Пасхи он проводил в семье своего друга по колледжу, где к нему очень хорошо относились. Во время летних каникул он работал на цветочных плантациях в Грассе, собирая лепестки цветов для парфюмерной промышленности. Заработанные деньги юноша отправлял матери".
После окончания колледжа Ростислав в 1934 г. был призван на военную службу в конный кирасирский полк. По окончании срока службы он отверг предложение начальства о военной карьере и был демобилизован. Матушка Александра продолжает свой рассказ: "Отбыв воинскую службу, Ростислав устроился приказчиком в парижский дом моды. В работе он был успешен, общение с клиентами ему давалось легко. Молодой человек знал все тонкости французкого этикета. Однако успехи на службе его не удовлетворяли. Несмотря на жизнь в столице Франции, Ростислав по натуре оставался истинно-русским. Душа его стремилась к молитве и подвижничеству. Он постоянно ходил в храм, постился, молитва была неотъемлемой частью его жизни". В Париже он поступил в Свято-Сергиевский богословский институт, но не найдя там должной духовной атмосферы, Ростислав вскоре оставил учебу. В поисках ответов на свои духовные вопросы он наладил переписку с монастырем преп. Иова Почаевского в Словакии.
В 1937 г. Ростислав, несмотря на непонимание матери и отчима, покинул Францию и поступил послушником в монастырь преп. Иова Почаевского в Ладомирово. "По рассказам Владыки Виталия, — вспоминает матушка Александра, — он приехал в монастырь одетым в дорогой костюм и благоухающим по французской моде. Костюм в монастыре с него сняли и одели в старый подрясник, дав послушание на кухне. Владыка Митрополит любил и умел готовить, но тогда, в молодые годы у него было мало практических навыков. Кроме того, новоначальному послушнику было трудно свыкнуться со строгостью монастырской жизни. По собственному признанию Владыки Виталия, поначалу в монастыре ему ничего не давалось, всё валилось из рук. Для образованного и успешного молодого человека нелегко было такое перенести. С горячей молитвой Ростислав обращался к Богу, чтобы Господь помог ему правильно исполнить послушание. Примерно через год он освоился, его перевели в пекарню".
В 1939 г. Ростислав был пострижен в рясофор с именем Виталий в честь мученика Виталия Римского. Постриг совершил настоятель монастыря архимандрит Серафим (Иванов). Позднее инок Виталий трудился в монастырской типографии. Спустя некоторое время ему дали послушание изучать богослужебный устав.
В 1940 г. в дни Великого поста будущий Первоиерарх был пострижен в мантию, а 17 июля того же года рукоположен в иеродиакона. 10 октября 1941 г. в столице Словакии Братиславе митрополит Берлинский и Германский Серафим (Ляде) рукоположил отца Виталия в иеромонаха, после чего настоятелем монастыря ему было вверено окормление трёх сел на границе с Польшей. Оставаясь насельником монастыря, отец Виталий по воскресным и праздничным дням ездил служить в словацкие села. Местные крестьяне полюбили его. В одном из сёл взамен старого обветшалого храма прихожане выстроили новый. Однако начавшаяся Вторая мировая война заставила братство монастыря в 1944 г. покинуть Ладомирово и эвакуироваться в Германию. С приближением советских войск братство стало пробираться к швейцарской границе, так как друзьям братства удалось выхлопотать для насельников швейцарские визы.
Иеромонах Виталий оказался в Берлине, где вместе с архимандритом Нафанаилом (Львовым) среди русских беженцев развил широкую миссионерскую деятельность. В то время Берлин днем и ночью подвергался усиленным бомбардировкам, и всё русское духовенство покинуло столицу. Иеромонах Виталий и архимандрит Нафанаил добровольно остались при кафедральном соборе для окормления многочисленной русской паствы. Они покинули Берлин уже в последний момент, когда советские войска заходили в город с юга. Поэтому они решили двигаться на север, к Гамбургу. Добравшись до Гамбурга, отец Виталий занялся устройством церковной жизни при лагере Фишбек. Этот лагерь в течение нескольких лет был одним из центров русской православной жизни в Европе. В лагере был устроен Успенский храм, настоятелем которого был отец Виталий. Вокруг себя он собрал небольшую монашескую братию, а также основал типографию, которая стала печатать для всех лагерных церквей Германии "Великие сборники", молитвословы и периодически — "Почаевские листки". При храме отец Виталий организовал курсы псаломщиков, а также преподавал группе юношей богословские науки.
После окончания войны отец Виталий и отец Нафанаил стали ездить по лагерям русских беженцев, чтобы спасти их от репатриации. Советские агенты вылавливали русских и насильно увозили в репатриационные лагеря, поэтому беженцы жили в постоянном страхе. Лагеря, которые посещали отец Виталий и отец Нафанаил, находились в английской зоне. Оба пастыря прекрасно говорили по-английски, поэтому встречали хороший прием со стороны английских офицеров. За несколько месяцев им удалось выручить и отослать на запад не одну тысячу русских людей, которых на родине ждал лагерь. Оба пастыря безстрашно выполняли свою миссию, не раз подвергаясь опасности погибнуть под пулей патруля или самим быть увезенными в СССР, но Господь их хранил.
Насколько жертвенным было служение отца Виталия, говорит тот факт, что он окормлял и туберкулезных больных. В северной части Германии находился спецлагерь, куда из разных мест свозили таких больных. Их не лечили, они находились в самом плачевном состоянии, получая только скудную еду — похлебку из брюквы. Отец Виталий обращался к этим страждущим людям с проповедью о необходимости церковных таинств — исповеди и причастия. К его радости, все больные изъявляли желание исповедаться и причаститься. [2]
12 июля 1951 г. в день святых апостолов Петра и Павла архимандрит Виталий был рукоположен в сан епископа Сан-Паулосского, викария Бразильской епархии. Хиротонию совершили епископ Брюссельский и Западно-Европейский Нафанаил (Львов) и епископ Женевский Леонтий (Бартошевич).
По прибытии в Бразилию местом жительства Владыки Виталия стало местечко Вилла Альпина в пригороде Сан-Пауло, где на большом участке земли находился храм во имя Пресвятой Живоначальной Троицы. Владыка основал здесь монашеское братство и наладил печатную деятельность. Здесь стал издаваться журнал "Православное обозрение", который Владыка издавал почти до самой своей кончины. Наряду с проповедью учения Церкви журнал давал ответы на вопросы, которые современная жизнь ставит перед каждым церковным человеком. В редакционном обращении к читателю, в частности, было сказано: "Наш журнал ставит себе целью возродить древнее, святоотеческое, православное мировоззрение, предлагая православную точку зрения на самые современные явления и события. Со времён Петра Великого наша Православная школа и образованное общество подпали под влияние протестантских и римских мыслей, от которых мы и до сего дня полностью ещё не освободились. Такое раздвоение и настроение нашей идеологии очень расслабило наши нравственные силы. Мы потеряли свою духовную целостность и целеустремленность, и самое главное горе в том, что с таким полу-схоластическим, расщеплённым мировоззрением невозможно за собой никого повести.
В особенности мы боимся за наше молодое поколение, которое всё больше и больше погружается в какое-то состояние глубокого сна. Нельзя теперь просто говорить и проповедовать молодежи, что надо молиться и поститься и повторять вечные истины по старым схоластическим учебникам. Необходимо показать, почему и как это всё надо делать в современных условиях..." [3] По рассказам игумении Александры, многие прихожане, уважая Владыку Пантелеимона, не верили в его виновность, поэтому они очень недружелюбно встретили Владыку Виталия. Многие даже хотели уйти из Зарубежной Церкви. Занимая определенные места в управлении приходом, эти люди, привыкшие, что с их мнением считались, оказывали сопротивление власти епископа, возмущая других прихожан. Приходя в церковь, они всем своим видом показывали негативное отношение к новому архипастырю: не кланялись ему во время службы и демонстративно отворачивались, когда он проходил мимо. Впервые столкнувшись с подобным инцидентом, архиепископ Виталий много сил и терпения положил на то, чтобы умиротворить недовольных прихожан, убедить их в правильности решения Синода и вернуть в Зарубежную Церковь. К счастью, Владыке Виталию удалось восстановить доверие прихожан и вернуть недовольных в лоно Церкви.
В Монреале трудами архиепископа Виталия было приобретено здание для кафедрального собора, обустроено архиерейское подворье с типографией; в Оттаве построен Покровский храм, в Мансонвилле (провинция Квебек) основан Преображенский мужской скит с храмом и большими корпусами для братии.
Типографские традиции Ладомировской обители продолжились и в Канаде: типография преп. Иова Почаевского в Монреале выпускала богослужебные книги, вероучительную и церковно-историческую литературу, а также журнал "Церковное обозрение".
Одной из отличительных черт Владыки Виталия являлась забота о молодёжи. По его инициативе неоднократно организовывались Всезарубежные съезды русской молодёжи, сыгравшие важную роль для приобщения молодых людей к церковной жизни. С 1976 г. Владыка Виталий был одним из заместителей Первоиерарха РПЦЗ Митрополита Филарета.
После кончины Митрополита Филарета в ноябре 1985 г. возникла необходимость провести внеочередной Архиерейский Собор. 22 января 1986 г. в г. Нью-Йорке, в синодальном соборе Пресвятой Богородицы в честь иконы "Знамения" Курская-Коренная состоялась чрезвычайная сессия Архиерейского Собора, посвященная избранию Первоиерарха. При этом ни первое, ни второе голосование не выявили избранника, так как архиепископ Виталий и архиепископ Женевский Антоний (Бартошевич) получили одинаковое число голосов. Тогда, согласно постановлению Собора, окончательное избрание Первоиерарха совершилось путём вынимания жребия. Оба жребия были положены в ковчежец перед чудотворной иконой "Знамения" Пресвятой Богородицы Курской-Коренной — Одигитрии Русского Зарубежья. После пения кондака "Не имамы иныя помощи", архимандрит Геласий, приняв благословение старейшего между всеми преосвященного Архиепископа Серафима Чикагского, извлёк жребий Преосвященного Архиепископа Виталия. Настолование нового Митрополита состоялось 25 января 1986 г. Став Митрополитом Восточно-Американским и Нью-Йоркским, Владыка Виталий сохранил за собой управление Канадской епархией. [4]
Справедливости ради надо сказать, что часто приезжающие из России люди стремились как-то устроиться за счет Зарубежной Церкви за границей, мало заботясь о духовных вопросах. Разочаровываясь в этих людях, а также разойдясь с вышеназванными иерархами Лазарем и Валентином, Владыка Митрополит тем не менее считал, что "есть в России настоящие подвижники, праведники, исповедники, "которых мир не достоин!" Они, конечно, почти всегда голодают, едят свою скудную, но честную краюху хлеба. Их мало, они никуда не стремятся ехать или лететь, но и закваски ведь надо немного для всего теста. Дай Бог им силы, — писал Митрополит, — заквасить всё русское тесто". [5] Действительно, престарелый Митрополит из-за перелома ключицы с 2000 года физически не был в состоянии поднять руки и совершить хиротонию. Сам Митрополит Виталий вышеназванных хиротоний не признавал, говоря: "Это не мои епископы".
Всё случившееся является самой печальной страницей истории Зарубежной Церкви. Митрополит Виталий оказался в одиночестве. Основная часть епископов Зарубежной Церкви чаяла соединения с нераскаянной Московской Патриархией, в то же время группа священников, не желающая унии с МП, встала на путь раскола, образовав неканоническую юрисдикцию, сначала именующуюся "РПЦ в изгнании", а затем РПЦЗ (В). Сторонники соединения с МП, желая показать, что Владыка Митрополит не может больше заниматься церковными делами, неоднократно делали попытки проведения принудительной психиатрической экспертизы. Эксперты, однако, удостоверяли, что Митрополит психически здоров. Тем не менее, Синод возглавляемый Митрополитом Лавром не накладывал на Митрополита Виталия никаких прещений, понимая его состояние, он так и остался до конца своих дней Митрополитом на покое.
Последние годы жизни Митрополит Виталий провёл безвыездно в Мансонвилле, посещая богослужения и изредка принимая посетителей. С годами всё более сказывались его старческие немощи, выражающиеся в проблемах с памятью. Пользуясь этим, неканоничная группировка РПЦЗ (В) от лица Митрополита распространяла различные заявления, которые, находясь в здравом состоянии, Владыка Виталий бы не одобрил. Скончался Высокопреосвященнейший Митрополит Виталий 25 сентября 2006 г.
Ревностно служа Зарубежной Церкви, Митрополит Виталий на протяжении всего своего долгого пути являл собою пример подлинного исповедничества и твёрдого стояния в истине. До конца своих дней он был непримиримым противником соединения с погрязшей в экуменизме и сергианстве Московской Патриархией. Последние годы жизни Владыка Митрополит, страдая от предательства и насилия своего окружения, оказался ещё и мучеником.
После того, как Владыка Митрополит ушёл на покой, ему нужно было предоставить достойную его сана тихую и спокойную жизнь. Однако, подобно тому, как в начале своего жизненного пути 10-летнему Ростиславу пришлось претерпеть сиротство, нужду и издевательства, так и на склоне лет Господь дал Митрополиту Виталию испить чашу больших нравственных страданий. Находясь в немощном состоянии, он претерпевал и свои личные немощи, и всей душой скорбел о судьбе раздираемой отступничеством и расколом Зарубежной Церкви, которой он всю жизнь служил без остатка. Верим, что и ныне Владыка Митрополит с сонмом мучеников и исповедников предстоит пред Господом и молит о спасении страждущей Русской Церкви.
[1] Там же, сс. 33-34.
[2] Митрополит Виталий. Юбилейный сборник, с. 14.
[3] Игумения Александра, Ольга Козинская. Церковные нестроения и их последствия. Доклад на богословской конференции "Пути РПЦЗ в собременном мире", Одесса, 2017 г. internetsobor.org/index.php/novosti/rptsz-doklad-prochitannyi-olgoj-kozinskoj-na-konferentsii-puti-rptsz-v-sovremennom-mire.
[4] Игумения Александра, Ольга Козинская. Церковные нестроения и их последствия. Доклад на богословской конференции "Пути РПЦЗ в собременном мире", Одесса, 2017 г. internetsobor.org/index.php/novosti/rptsz-doklad-prochitannyi-olgoj-kozinskoj-na-konferentsii-puti-rptsz-v-sovremennom-mire.
[5] ortho-rus.ksproject.org/cgi-bin/ps_file.cgi?2_5126.
Метки: рпцз, митрополит виталий, игумения александра, конференции
Печать E-mail
